Публикуется по книге: Е.А. Дорошенко Зороастрийцы в Иране (Историко-этнографический очерк).- М., Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1982.- 133 с.

Глава IV. Зороастрийская община Кермана и Йезда в середине XIX - начале XX в.

ЗОРОАСТРИЙСКАЯ ОБЩИНА КЕРМАНА И ЙЕЗДА

В СЕРЕДИНЕ XIX-НАЧАЛЕ XX в.

Города Керман и Йезд, их окрестности и прилегающие к ним отдельные селения и местечки издавна являлись центрами проживания иранских зороастрийцев.

Город Керман, расположенный в долине, окружен с востока горной системой Кухебенаи, пролегающей параллельно западному горному массиву Загросса. Горная система Кухебенан отделяет керманский бассейн от пустыни Деште-Лут. Между хребтами Кухебенан и Кухеруд лежат долины, в том числе Керманская, орошаемая рекою Шураб и ее притоками.

Недостаточное количество осадков служило серьезным препятствием для развития земледелия и скотоводства в Керманской провинции, которая всегда нуждалась в искусственном орошении. В то же время в период интенсивных дождей вода затопляла германские селения, разрушала дома.

Зороастрийокое население Кермана в XIX в. жило в восточной части города. Фактически зороастрийский квартал представлял своего рода гетто, изолированное от торговой и общественной жизни мусульманской части города. В 1878 г. губернатор Кермана, производивший перепись населения подчиненной ему провинции, насчитал в Кермане 1341 зороастрийскую семью (в каждой семье в среднем было 5—7 человек), при мусульманском населении в 39718 человек. Известный немецкий ученый X. Шиндлер, побывавший в Кермане в начале XX в., насчитал 1378 зороастрийских семей в самом городе, 120 семей в его окрестностях и 250 семей в селениях Ганатйасан, Джупар и Исмаилабад.

Юго-восточнее г. Кермана, примерно в 15—20 км от него, находятся селения Ганатйасан, Исмаилабад, Джупар, являющиеся зороастрийскими центрами керманской провинции. В окрестностях этих селений расположены реставрированные храмы огня.

Здесь были довольно плодородные земли и небольшой водопад, стекающий со снежных вершин, который обеспечивал население водой. В этих селениях занимались садоводством, выращивали фруктовые деревья, а также цветы, декоративные и лекарственные растения. Поля засевались зерновыми — пшеницей и кукурузой. Имелись пастбища для скота.

Так как вода всегда являлась основой земледелия в Иране, сельскохозяйственный год зороастрийцев делился на три сезона, соответствующие так называемым трем водам. Первый сезон воды охватывал период с мая по сентябрь, второй с сентября по май. Между ними был средний сезон — зимний, начинавшийся в декабре и заканчивавшийся в феврале.

Поскольку зороастрийцы постоянно ощущали нехватку воды, они избирали человека, который распределял воду между членами общины. Его называли абйар (или авйар). Он работал за плату и получал свою долю урожая натурой: пшеницей или кукурузой.

Другим зороастрийским центром являлся город Йезд и его окрестности. Несмотря на то, что Йезд всегда был отделен пустыней и горами от крупных иранских городов, он никогда не был отрезан от остальной части Ирана.

Мелководные реки, стекающие по скалистым ущельям в предгорную долину Йезда и теряющиеся в солончаках, тем не менее дают жизнь этому оазису, хотя режим горных рек не является постоянным: весной и осенью часто бывают катастрофические паводки.

Так как постоянного снабжения водой йездский оазис не имел, его жители сооружали подземные водохранилища и колодцы, в которых скапливались подземные грунтовые воды.

Несмотря на то что пустыня вплотную подступает к Йезду, зороастрийцы, издавна поселившиеся в этом районе, постоянно боролись с ее нашествием, устраивая заграждения из кустарников и фруктовых деревьев.

Как писал иранский путешественник Али Аскар Мохаджер, “в сущности Йезд — столица пустыни... насыпи, рвы, канавы, груды земли, бугры — все это на сотни километров вокруг Йезда подорвало власть пустыни: Йезд взял над ней верх... Молчанием, упорством и трудом многострадальных рук они (иранцы. — Е.Д.) добились господства над Кевиром”.

Согласно иранской традиции, Александр Македонский после завоевания Ирана в IV в. до н.э. использовал г. Йезд как военное поселение и место заточения военнопленных и ссылки своих военачальников. Так, когда один из правителей города Рея, древней столицы Ирана, поднял против Александра Македонского мятеж, он был схвачен и отправлен вместе со своими приближенными и единомышленниками в йездский район, где была заложена по приказу Македонского крепость, получившая наименование “темницы Зулъкарнейна”, куда заточили арестованных. После ухода войск Александра Македонского из этого района крепость перестала охраняться, а поселенцы — бывшие узники начали рыть подземные колодцы, занялись земледелием, ткачеством, строительством домов.

Первым европейцем, посетившим г. Йезд в 1272 г., был знаменитый путешественник Марко Поло, который отзывался о нем как о “прекрасном и благородном городе Йезде”. Итальянский монах Одорик Порденоне прибыл в Йезд спустя пятьдесят лет после Марко Поло.

Европейские путешественники прошлого столетия характеризовали Йезд как одну из самых неприступных крепостей на Востоке. Издавна трехметровые земляные насыпи защищали город не только от нашествия врагов, но и от жгучего раскаленного ветра.

Зороастрийские селения Йездской области делились на четыре территориально-административные зоны, управлявшиеся местными властями небольших городов. Наиболее известными из близлежащих к Йезду селений были Майбод, Тафт, Ардакан, Хасанабад, Шарифабад, Маджра, Калантар.

Благодаря изнурительному труду многих поколений Йезд превратился в один из красивейших оазисов Ирана. Зороастрийский квартал Йезда и его улицы, как и в других городах и селениях, блистали чистотой.

Желая во что бы то ни стало сохранить священный огонь от постоянных набегов мусульман, зороастрийцы пытались укреплять свои дома, превращая их в своего рода крепости, но это не спасало их от разбоя, поскольку самым уязвимым местом их сооружений оставался открытый двор и низкие куполообразные крыши с вентиляционными отверстиями посредине.

Дома йездских зороастрийцев состояли из двух-четырех комнат (“до пишгам”, “чехар пишгам”) или залов. За наружной дверью ступеньки вели вниз в коридор, тянувшийся с севера на юг и объединявший комнаты, расположенные на южной или юго-западной стороне дома, с аркой, выходящей в небольшой двор. В доме имелся специальный зал с домашним алтарем, где хранился священный огонь.

М. Боне, ознакомившись с некоторыми зороастрийскими постройками XVI—XIX вв. в Шарифабаде, неподалеку от Йезда, обратила внимание на желание его обитателей сделать свои дома неприступными при нападении. Один из таких домов состоял из двух комнат, в одной из которых находилось небольшое, возвышение — алтарь с серебряной или латунной чашей со священным огнем (эта комната называлась “пишгаме мас”). Комнаты в доме расположены на юго-западе; в отличие от мусульман у зороастрийцев жилые помещения никогда не находились на северной стороне.

“Пишгаме мае” не являлось жилым помещением и не использовалось в повседневной жизни; в этом помещении постоянно, поддерживалась стерильная чистота и пол ежедневно посыпался чистейшей землей. Никто из домочадцев не имел права находиться в этом зале, который служил для исполнения религиозных обрядов и церемоний. В старинных домах зороастрийцав Йездской провинции были толстые стены, три тяжелые двери. В них было всегда темно из-за отсутствия окон; зимой было сыро и холодно, поскольку там не было печек.

Зороастрийцы провинции Йезд занимались в основном земледелием и садоводством. Наиболее процветающим было селение Хасанабад, превратившееся на протяжении столетий из крошечной деревушки в пустыне в изумительной красоты плодородный оазис. Даже в XIX в. оно было окружено земляным валом, с караульными башнями для охраны от вторжения кочевых племен Фарса. Планировка этого селения была традиционно иранская. Дом, двор и сад были окружены глухой стеной, выходящей на проезжую часть. Благодаря стараниям зороастрийцев, сумевших наладить и усовершенствовать водоснабжение, в селении было достаточно свежей, пресной воды, питавшей землю. Плодородная почва давала хорошие урожаи. В садах Хасанабада росли тутовые, абрикосовые и гранатовые деревья, жимолость, миртовое дерево, розы. В доме обязательно было специальное помещение с каменным полом, расположенное выше уровня двора, с побеленными стенами, где обычно происходили религиозные церемонии.

Поскольку в различных районах Йездской провинции существовали разные климатические условия, это наложило отпечаток на специфику сельского хозяйства селений и деревень. Так, на юго-западе, где имелось довольно много пресной воды и почвы были плодородными, выращивались различные овощи и фрукты. В деревнях, расположенных к северо-востоку от Йезда, было мало пресной воды. Поэтому ее использовали для приготовления пищи и в личных целях, а на полях, орошавшихся солоноватой водой, сеяли зерновые культуры, хлопок, сахарный тростник, красный перец. Другая зороастрийская деревня — Шарифабад остро нуждалась как в пресной, так и в солоноватой воде, которая текла под землей по каналам. В Шарифабаде, как и в других местностях с недостаточным водоснабжением, поля засевали ячменем, пшеницей, турнепсом.

В селениях Йездской провинции, находившихся высоко в горах, зороастрийцы сажали миндаль, фундук, тутовые деревья. Здесь также росли тополь, вяз, ива. Население этих мест выращивало и картофель.

Местность под названием Эламабад имела вполне сносное снабжение пресной водой. Однако в начале XX в. мусульмане, проживавшие в деревне в 6 км от Эламабада, соорудили новые подземные канаты, закрыли доступ для воды в канаты зороастрийцев и тем самым лишили Эламабад пресной воды. Поэтому зороастрийцы этой деревни довольствовались только солоноватой водой, а пресную воду в очень небольшом количестве получали от своих единоверцев из селения Эсматабад.

Для сельскохозяйственных работ использовались волы, быки и даже коровы. Верблюдов было очень мало. Большая нехватка воды не позволяла зороастрийским землевладельцам вторично засевать поля после жатвы.

Следует иметь в виду, что среди зороастрийцев были и такие, которые совсем не имели земли, а жили только за счет аренды, платя фиксированную ренту зерном за каждый обработанный гектар земли. Фиксированная рента зависела от качества почвы и условий ирригации.

Несмотря на то что у зороастрийцев Йездской и Керманской провинций была одна религия и одни религиозные догмы, в силу разных исторических причин, местонахождения вблизи или в отдалении от мусульман между ними существовали некоторые различия, проявлявшиеся в разной трактовке одних и тех же религиозных догм, разной религиозной терминологии, а иногда и отдельных обрядов, обычаев.

Хотя дома зороастрийцев Йезда строились в основном так же, как и дома керманских зороастрийцев — из глины, без окон, с куполообразной крышей, в середине которой находилось отверстие для вентиляции, керманские постройки были низкие, чаще всего частично под землей, что объяснялось близостью пустыни, невероятной жарой, а также указаниями мусульман, запрещавшими строить высокие дома. Двух- или четырехкомнатных домов, типичных для Йезда, в Кермане не было; там число комнат было произвольное, в зависимости от материальных возможностей, количества членов семьи и т.п.

В последней четверти XIX в. зороастрийцы Йезда стали возводить купола над всеми помещениями и двором, что превращало их жилища в оплошное замкнутое пространство. Это удивительно, если учесть, какое значение они придавали воздуху, солнцу и луне.

Храмы, построенные зороастрийцами в Кермане и зороастрийских селениях вокруг него в 60—70-х годах прошлого века, были расположены на главной улице, представляли в плане прямоугольник, имели толстые стены из необожженного кирпича. Строение венчало куполообразное покрытие. С северной стороны храма низкая дверь открывалась в крытую галерею, которая оканчивалась в узком дворике. Рядом находилась длинная, четырехугольная сводчатая комната, где обучались зороастрийские дети. За ней был еще один двор, где находились кухня, амбар и другие помещения. Дверь с западной стороны комнаты для обучения вела в “гаханбархане”, где происходили торжественные религиозные церемонии. Рядом помещался особый зал, где горел священный огонь.

Зороастрийские священнослужители Йезда во время чтения молитвы всегда поворачивались лицом к солнцу, с какой бы стороны оно ни находилось, в то время как керманюкие священнослужители во время молитвы всегда стояли, повернувшись лицом к югу. Эти обычаи и сейчас сохраняются во время религиозных церемоний в Кермане и Йезде.

Если в Кермане помещение, где находился алтарь со священным огнем, называли гомбад, а иногда и мусульманским термином минбар, то в Йезде подобное помещение называлось гянджатеш. В Йезде связанные с ритуальными церемониями гаханбаров помещения, где хранились специальные съестные припасы и ритуальная утварь, назывались гаханбархане, в то время как в Кермане им давали мусульманское название михраб.

Несмотря на то что согласно Авесте зороастрийские женщины могли ходить с открытыми лицами, в Кермане зороастрийки, посещая город или попадая в мусульманское селение, всегда закутывались в чадру, опасаясь оскорблений со стороны мусульман, тогда как зороастрийские женщины Йездской провинции вели себя более смело и могли появляться на улице с открытыми лицами.

В то же время у зороастрийцев Керманской и Йездской провинций было много общего. Зороастрийцы и Кермана и Йезда были прекрасными садоводами. Садоводство для зороастрийцев было не только профессией, но и настоящим искусством. При умелом уходе, в неустанной заботе, их сады давали хотя и небольшой, но хороший урожай, который в основном шел на нужды семьи. В их садах росли тутовые, гранатовые и фисташковые деревья, яблони, финиковые пальмы, лекарственные и декоративные травы, много цветов разных сортов.

Среди зороастрийцев издавна существовало разделение труда между мужчинами и женщинами. Тяжелые сельскохозяйственные работы, связанные с ирригацией, выполнялись мужчинами. Но в некоторых селениях, где были особенно тяжелыми условия обработки почвы, женщины-зороастрийки трудились наравне с мужчинами. Так, за плугом шла женщина, которой помогали дети. Боронование также часто проводилось женщинами. Зороастрийские женщины работали на сенокосе, участвовали в сборе хлопка, жатве зерновых.

Местом проживания элитарной прослойки зороастрийцев были не столько города Керман и Йезд, сколько небольшие зороастрийские городки и селения Керманской и Йездской провинций. Многие известные зороастрийцы происходили из селений Ганатйасан, Исмаилабад, Джупар Керманской провинции, а также из Хасанабада и других мест Йездской провинции. Эти селения были родиной высшего зороастрийского духовенства.

Всеми делами зороастрийцев ведали зороастрийские общины Кермана и Йезда, возглавлявшиеся представителями духовенства и наиболее авторитетных зороастрийцев (главным образом зажиточных). Так, руководство зороастрийской общины Кермана уже более ста лет находится в руках членов семьи Сорушьянов. Все спорные вопросы общины, касающиеся жилья, земли, воды, решали руководители общества зороастрийцев Кермана и Йезда. Эти общества и их руководство несли ответственность за храмы огня и религиозные школы, в которых обучались будущие служители культа — мобеды и дастуры.

Традиционное образование являлось монополией элиты зороастрийских священнослужителей, их детей и внуков, в то время как рядовые члены общины были поголовно неграмотными. Накопленные знания зороастрийское духовенство передавало своим потомкам, которые; в свою очередь, становились мобедами и дастурами. При обучении сохранялись особые, традиционные дисциплины: заучивание наизусть текстов Авесты, знакомство с основами языка пехлеви, астрономией, геометрией, арабским языком. Основательно обучались и персидскому языку. Несмотря на то что образование было доступно единицам, бывали случаи, когда мобеды набирали себе учеников из числа наиболее одаренных подростков, не принадлежавших к роду священнослужителей.

Однако, когда в середине XIX в. прибывший в Иран индийский парс М. Хатариа пытался направить иранских подростков на учебу в Бомбей, зороастрийские служители культа решительно воспротивились этому, считая подобные действия нарушением их незыблемой традиционной монополии на образование. Рядовые зороастрийцы в тот период считали более надежным обучать своих детей торговле и ремеслу. Тем не менее после посещения Ирана М. Хатариа, несмотря на оппозицию духовенства, некоторые зороастрийцы начали отправлять своих детей в Индию, в Бомбей для получения образования, чему способствовало усиление интенсивных связей между зороастрийцами Ирана и парсами Индии.

Выше нами подробно говорилось о зороастрийцах Ирана, бежавших в Индию и поселившихся в индийском штате Гуджерат, которых стали называть парсами. Со временем они забыли свой родной язык, но, не испытывая притеснений со стороны индийских правителей, сохранили древнюю религию и обычаи, носили белую одежду, а служители культа надевали на голову тюрбаны белого цвета. Женщины и мужчины носили традиционные блузы, рубахи и пояса кушти. И внешне парсы Индии перестали походить на своих сородичей в Иране. Женщины-парсиянки не закрывали своих лиц и могли свободно появляться на людях.

Не подвергаясь преследованию со стороны коренного населения Индии и используя ряд благоприятных обстоятельств, парсы при покровительстве Англии начали заниматься торговлей и ростовщичеством; в XVIII в. они стали посредниками в торговле Индии с. Англией и Китаем, которые наводнили Индию своими товарами.

Образовав сильную и влиятельную общину, индийские парсы постепенно утрачивали связь с зороастрийцами Ирана (см. гл. II). В 1536 г. два иранских зороастрийца, Кавус и Асфад, посетили селение индийских парсов в Навсари и написали об этом поэму, копия которой хранится в Бомбее.

Во второй половине XVII в. индийские парсы получили кое-какие сведения о своих единоверцах в Иране от жителя Кермана зороастрийца Сиявуша Диньяра, который приезжал в Бомбей. В конце XVII в. несколько зороастрийских семей Ирана по инициативе известного иранского зороастрийца X. Кайхосрова Одияра переселились в Бомбей, и парская община Гуджерата собрала им деньги, чтобы они могли обосноваться в Индии. От них индийские парсы узнали о тяжелом положении своих единоверцев в Иране.

В 1720 г. зороастрийский мобед из Йезда Джамасп Велайати прибыл к индийским парсам. Познакомившись с парсийским календарем, он убедился, что календарь отставал от зороастрийского на целый месяц. В 1794 г. после нашествия Ага-Мохаммед-хана Каджара и взятия им Кермана контакты между парсами Индии и зороастрийцами Ирана были прерваны.

Во второй половине XIX в. индийские парсы, получившие образование в Западной Европе и начавшие изучать свою религию в философском аспекте у таких общепризнанных западных ученых, как Т. Хауг, Ж. Опперт, Ф. Шпигель и др., по возвращении в Бомбей изъявили желание организовать в 1852 г. Ассоциацию парсов по изучению зороастризма и возрождению этой религии в ее первозданной чистоте. Истинным энтузиастом научного изучения зороастризма в Индии был Хоршид Рустам Кама, именем которого был впоследствии назван институт ориенталистики Индии.

Тогда же в Бомбее на основе добровольных пожертвований было образовано “Общество помощи нуждающимся зороастрийцам Персии”, председателем которого стал индийский парс Манекджи Лимиджи Хатерджи Хушанг Хатариа, впоследствии обосновавшийся в Иране, принимавший деятельное участие в судьбе зороастрийцев Йезда, Кермана, Исфахана и других иранских городов и стремившийся облегчить их положение.

Судьба этого человека представляет определенный интерес. Его причисляют к знатокам зороастрийского богословско-религиозного мировоззрения. Он опубликовал работы и статьи о зороастрийской общине Ирана середины - последней четверти XIX в. В то же время его считают верным слугой Англии, посредником в деловых контактах между зороастрийскими купцами Ирана и представителями английского торгового капитала.

Хотя Хатариа родился и жил в Индии, он в юности интересовался древней историей Ирана и судьбой своих единоверцев в этой стране. Впервые он попытался попасть в Иран в 30-х годах XIX в. через Белуджистан, но вынужден был вернуться, так как подвергся нападению со стороны кочевых племен. Тогда он предпринял вторую попытку — через Систан, но и здесь его постигла неудача из-за осады Герата иранскими войсками.

В 1848 г. после воцарения в Иране Насер-эд-Дин-шаха в Индию прибыл иранский посол Мирза Хосейн-хан, которому был представлен Хатариа. Мирза Хосейн-хан дал Хатариа письмо, гарантировавшее безопасность, его проезда в Иран. В 1854 г. Хатариа начал готовиться к отъезду, предварительно отправив в порт Бушир на Персидском заливе свои товары.

Правление “Общества помощи нуждающимся зороастрийцам Персии” приняло решение сделать Хатариа своим уполномоченным в Иране, снабдив его рекомендательными письмами, а также некоторой суммой денег для организации школ и восстановления разрушенных храмов зороастрийцев.

Следует, однако, иметь в виду, что поездка Хатариа не носила чисто благотворительного характера, как это может показаться на первый взгляд. Индия в то время была колонией Англии, и парсы являлись крупными компрадорами и посредниками в англо-индийской торговле. Можно предположить, что английские власти были заинтересованы в поездке Хатариа в Иран, так как хотели с помощью индийских парсов проникнуть на внутренний рынок Ирана. Сам Хатариа был подданным Великобритании и ее агентом в Иране и в случае необходимости имел право обратиться в английскую миссию в Иране.

Прибыв в 1854 г. в Керман, Хатариа произвел перепись членов зороастрииской общины, насчитывавшей 932 семейства. Его деятельность по восстановлению разрушенных храмов огня и мест поклонения огню была встречена благожелательно со стороны иранских зороастрийских священнослужителей и рядовых членов общины. Так, в 1857—1858 гг. были восстановлены храмы огня “Даримехр магалейе шахр” в Йезде и Кермане. В память о благотворительной деятельности Хатариа на пьедестале священного огня в храме зороастрийцы сделали благодарственную надпись. В ней говорилось, что храм зороастрииской общины в Кермане построен на средства парсов Индии. Указывалось также на те громадные усилия, которые приложил Хатариа для восстановления храма. В надписи отмечалось также, что данное сооружение должно быть использовано как самое чистое место для свершения молитв и воздаяния хвалы богу, как место обучения зороастрийских детей и, наконец, как место вручения даров самым уважаемым зороастрийским священнослужителям и членам общины. Здесь происходили культовые церемонии, свадьбы, праздники, встречи и собрания выборного комитета по управлению делами зороастрииской общины Йезда, Кермана и деревень, жители которых также были зороастрийцами.

Русский востоковед А.Г. Туманский в письме к акад. В.Р. Розену от 28 февраля 1892 г. писал о Хатерджи Хатариа, что он “свою деятельность посвятил обеспечению положения своих единоверцев в Персии... успел выхлопотать у персидского правительства право взимать самому джизий, т.е. излишек, который до той поры попадал в карман посредников,. Хатариа обратил в фонд, на проценты с которого он устроил зороастрийские школы. Все это, конечно, не могло быть иначе как с помощью английского правительства, подданным которого он был”.

Пытаясь сблизить зороастрийцев Йезда и Кермана Хатариа создал нечто вроде общего правления (“панчаят”). Он собрал интересные данные о зороастрийцах Керманской и Йездской провинций. Из всех зороастрийцев этих провинций только 200 человек были способны платить джизью, 400 человек платили джизью с большим трудом, а остальные испытывали огромные трудности и были не в состоянии уплачивать указанный налог. Очень бедных зороастрийцев Йездской провинции Хатариа насчитал 663 человека, из которых 400 жили в очень плохих условиях, а 223 буквально умирали с голоду. Он же подсчитал, что для Йездской провинции из бюджета зороастрииской общины надо внести по крайней мере 60 туманов для организации школ в Йезде и селении Ганатйасане.

Если привилегированные слои зороастрииской общины Кермана и Йезда интересовались политическими событиями, происходившими в Иране в конце XIX—начале XX в., то рядовая масса зороастрийских бедняков проявляла к ним полное безразличие. Это объяснялось не только тяжелыми условиями жизни, угнетением, но и территориальной изолированностью и полной оторванностью от столицы — Тегерана, являвшегося центром политической и экономической жизни страны.

В 60-х годах XIX в., после отмены шахского фирмана, запрещавшего зороастрийцам выезд за пределы Ирана, некоторые семьи, в том числе представители шарифабадской семьи Кай Хосрова Йедгара, время от времени выезжали в Бомбей по торговым и финансовым делам и сумели разбогатеть и нажить состояние.

Хотя зороастрийское духовенство противилось отправке зороастрийских подростков для обучения в Индию, некоторые семьи сумели отправить своих детей в Бомбей для получения образования. В то же время по распоряжению шаха Ирана в Йездской и Керманской провинциях были открыты две светские школы для зороастрийцев.

Общение зороастрийцев Йезда и Кермана с индийскими парсами привело к активизации наиболее предприимчивых зороастрийцев, занявшихся торговлей и ростовщичеством, хотя нелишне будет отметить, что постоянные запреты самого разного свойства, притеснения и грабежи привили одним из них пассивность и покорность, а другим приспособляемость и предприимчивость.

Разбогатевшие на торговле с парсами Индии зороастрийские компрадоры начали строить дома по мусульманскому образцу, с большим открытым двором, фонтаном и садом. И только один зал дома, где находился алтарь со священным огнем, был выдержан в традиционном стиле.

В конце XIX в. в селении Носратабад к северу от Йезда встречались дома с большими открытыми дворами. Прилегающие к ним улицы были обсажены деревьями, хотя дорога к селению была очень узкой и неудобной для езды. Селение Носратабад находилось в относительно благоприятных климатических условиях, однако его жители постоянно страдали от соседства с мусульманскими районами Йезда, подвергаясь частым набегам иранских лути (городских низов). В начале XX в. многие зороастрийцы Носратабада переселились в более современные зороастрийские селения Хасанабад и Торкабад.

Только дома зороастрийских священнослужителей Йезда продолжали оставаться традиционными, хотя и в них постепенно происходили перемены. Известный в Йезде дом зороастрийского дастура Намдара, переданный наследство другому, дастуру — Шахрияру, получившему образование в Бомбее, был выстроен по традиционному плану: восьмиугольное помещение с четырьмя комнатами, одним входом и главной дверью, коридором, передней, где у стены находилась каменная скамья — наиболее прохладное место летом. Просторная передняя одновременно служила амбаром для запасов зерна и продуктов; здесь же разгружали вьючных животных. В конце коридора находилась дверь, которая вела в небольшой дворик, где было очень небольшое, низкое строение, очевидно предназначенное для женщин.

В конце XIX—начале XX в. начинается переселение наиболее обеспеченных семей в Тегеран и бедных зорострийцев в другие города в поисках заработка. Там их искусство садоводов ценилось очень высоко. Богатые иранцы-мусульмане, несмотря на разное вероисповедание, охотно нанимали зороастрийев садовниками для ухода за фруктовыми деревьями и цветами. К услугам садовников-зороастрийцев весною прибегало и английское посольство в Тегеране, в котором ежегодно работало в качестве садовников около 200 человек. Отработав весенне-летний сезон в городах, зороастрийцы к осени возвращались домой, в свои деревни, а на смену им приезжали другие.

Наиболее предприимчивая часть зороастрийцев прибегала к различным ухищрениям, чтобы обойти запреты правительства для немусульман. Понимая свое неустойчивое положение, они должны были постоянно демонстрировать всему населению страны, что являются людьми долга, необыкновенно честными и порядочными. Некоторые из них сумели обогатиться за счет ростовщических операций. К их числу принадлежала семья Джамшида Джамшидияна, известного зоррастийца Йезда.

Накопив довольно значительный капитал, члены семьи Джамшидияна переселились в столицу и приобрели в ее окрестностях 20 поместий. Джамшид Джамшидиян основал торговый дом, впоследствии преобразованный в частный банк, пускавший в оборот капиталы, предоставляемые ему членами зороастрийской общины и отдельными лицами. Филиалы банка Дж. Джамшидияна были открыты в Йезде, Кермане, Ширазе, а также в Бомбее, Калькутте, Багдаде.

Принимая к оплате самые безнадежные векселя, подписанные министрами и высшими чиновниками правительства каджарской династии, и беря под залог преимущественно земли, Дж. Джамшидиян как бы оказывал услугу высокопоставленным вкладчикам. Поэтому иранцы-мусульмане более охотно вели денежные расчеты и дела с банком Дж. Джамшидияна, чем с английским или русским банками.

Банк давал деньги под залог земельных владений и брал проценты в зависимости от платежеспособности вкладчика и других обстоятельств. Обычно банк взимал 12% годовых, в то время как русский учетно-ссудный банк — только 4%.

Жажда наживы и страсть к обогащению толкнула Дж. Джамшидияна на необдуманный-поступок и привела в конечном счете банк и его основателя к краху и банкротству.

В начале XX в., желая расширить свое дело, Джамшидиян занял 1 млн. туманов у бомбейских парсов, которые одобрительно относились к его деятельности, так как парсы в Индии не могли рассчитывать больше чем на 6% дохода со своего капитала. Затем Джамшидиян обратился к русскому банку, который также одолжил ему довольно значительную сумму. Раздавая деньги направо и налево своим клиентам — крупным феодалам, вельможам, аристократам, Джамшидиян по-прежнему брал под залог их земли, которые хотя и представляли огромное богатство, но в тот период не могли быть реализованы, а должники не могли уплатить свой долг банку деньгами. Русский банк наложил арест на земли Джамшидияна. Рассчитывая на помощь богатых единоверцев Бомбея, Джамшидиян обратился к ним с просьбой поддержать и выручить его, однако получил решительный отказ.

Репутации Джамшидияна был нанесен большой урон, что, сказалось и на других зороастрийцах и было использовано мусульманским духовенством против них.

Существует версия, согласно которой в крахе банка Джамшидияна был виновен английский шахиншахский банк. Чтобы имущество семьи Джамшидияна не попало в руки англичан, иранское правительство, выплатив долг английскому шахиншахскому банку, приобрело этот банк. Дж. Джамшидиян был назчачен заместителем управляющего этого банка.

Другие зороастрийцы, братья Джахан, также основали банк, связанный с торговлей и сельским хозяйством. Этот банк развил бурную деятельность и стал конкурентом шахиншахского банка, который совместно с учетно-сеудным банком прекратил субсидировать его, что привело к банкротству банка.

В начале XX в. большая часть торговли городов Йезда и Кермана была сосредоточена в руках купцов-зороастрийцев — торговых домов “Ростам Кайхосров и сыновья” и “Хосров-шах Джахав и братья”, сумевших установить торговые связи с одесскими купцами. Они торговали коврами, кашемировыми шалями и платками, хной, смолой, фисташками и другими товарами.

Хотя компрадоры-зороастрийцы, получившие образование в Бомбее, как и иранские либерально-буржуазные элементы, враждебно относились к абсолютистскому режиму и жаждали политических перемен, они и все сочувствующие конституционному движению зороастрийцы активного участия в буржуазной революции 1905—1911 гг. не принимали. Но были и исключения. К ним относились уже упоминавшиеся братья Джахан. Зороастрийцы, которые в основном жили на юге и юго-востоке страны, не были осведомлены, о событиях, происходивших в Тегеране и других крупных городах Ирана.

Во время выступлений мусульманского населения в знак протеста против репрессий, предпринятых Мохаммед-шахом Каджаром по отношению к участникам иранской буржуазной революции, там не было ни одного зороастрийца.

Есть сведения, что богатые зороастрийцы, проживавшие в Тегеране, передали в 1906 г. лидерам первого меджлиса 3 тыс. туманов для того, чтобы депутаты иранского парламента не препятствовали зороастрийским купцам заключать выгодные для них торговые сделки. Кроме того, они добились права избирать в меджлис своего представителя из числа наиболее авторитетных и известных членов зороастрийской общины. Первыми депутатами-зороастрийцами в меджлисе в 1906 и 1911 гг. стали Джамшид Джамшидиян и Кайхосров Шахрох.

Среди прогрессивных для своего времени зороастрийцев были представители семьи мобеда Бехруза — одного из лидеров зороастрийской общины Кермана, которого мусульмане в знак уважения называли муллой. Прадед Бехруза, Гиштасп Бахман, славился не только знанием Авесты, но был знаменитым математиком и астрономом, принятым при дворе Лютф Али-хана Зенда, а затем и Ага-Мохаммеда Каджара, что помогло ему и его семье выжить во время кровавой резни в Кермане, когда погибли многие зороастрийцы.

Гиштасп Бехруз сумел передать свои знания старшему сыну Искандеру, ставшему известным математиком. Внук Г. Бехруза проявил незаурядные способности в области изучения пехлевийского и арабского языков и получил традиционное зороастрийское образование. Другой внук Бехруза — Шахрох прославился своими знаниями в области зороастрийской теологии. Он преподавал в школе, основанной Хатариа, а его сын Кайхосров учился в этой школе по программе, составленной Хатариа.

Вообще говоря, семья Бехруза была примечательна тем, что, несмотря на противодействие большинства служителей зороастрийского культа, она поддерживала светские традиции образования, стремясь приобщить к нему, насколько это было возможно и доступно, рядовых членов своей общины, ища и находя способных и одаренных детей и подростков.

О некотором изменении положения зороастрийцев во время иранской буржуазной революции свидетельствует тот факт, что, когда в 1907 г. один зороастрийский купец был убит мусульманином, представитель высшего шиитского духовенства в Тегеране аятолла Сейид Мохаммед Бехбехани впервые в истории Ирана послал телеграмму зороастрийскому мобеду Йезда с выражением соболезнования и с сообщением о принятии мер по наказанию убийцы. Этот факт говорил о некоторой перемене в отношении шиитского духовенства к зороастрийскому религиозному меньшинству.